Лев Кузьмин: "Не бойся, мы с тобой"
Как конструкторы НПП борются против бессмысленных жертв
Утверждение, что многое в жизни решает случай, набило оскомину, однако про научно-производственное предприятие «Микромонтаж» лучше не скажешь. Горстка сотрудников НИИТОПа, начавшего разваливаться в начале 90-х, как и многие тогда, делали бизнес по схеме «купи-продай»: возили из Москвы компьютеры. Пока однажды в кардиоцентре не увидели импортную тележку, что выкатили из «скорой». Вот что нужно стране и людям!
Конструкторы, по воле судьбы лишенные возможности применить свои знания, оживились. Принялись рисовать, гнуть трубы, потом все резать, снова рисовать, пока не создали, наконец, свою тележку. В результате за 17 лет «Микромонтаж» укомплектовал 30 000 «скорых» или 90% нынешних российских машин, спешащих на помощь. О том, как найти свою нишу в бизнесе, рассказывает директор компании Лев Кузьмин.
- Латвия, отделившись от России, перестала поставлять нам «РАФики», которые тогда служили в качестве «скорых». Горьковский автозавод получил указание комплектовать свою машину «скорой помощи» на базе «ГАЗели», - вспоминает Лев Николаевич. - В 1994 году на производственной площадке автозавода было собрано несколько десятков машин, которые мы оснастили своими тележками и носилками, а с 1995 года перешли на серийное производство. До национального проекта 2006 года выпускалось по 2 000 машин в год.
Пик производства пришелся на 2006-2007-е годы, когда мы оборудовали 12 000 «скорых». Однако прошло уже пять лет, и эти машины по регламенту будут полностью списаны. Без нового нацпроекта, предусматривающего выпуск не менее 5-6 тысяч машин в год - нас ждет кризис. «Скорых» попросту не станет.
- А вообще, «скорых» в России хватает?
- Сейчас у нас работает около 13 000 машин. На 15 000 человек приходится одна «скорая». В Европе этот показатель составляет 8 000 человек. Но у них нет столько ДТП и правонарушений. А в России «скорая» — основная ударная сила Минздрава, оказывает людям 65% медицинских услуг.
Но мы производим технику не только для «скорых». Больницы, метро, шахты... да практически для любых объектов, где может потребоваться экстренная помощь человеку. Сейчас в нашем ассортименте свыше ста единиц номенклатуры.
- Зачем так много?
- Каждый вид травмирования требует своей конструкции носилок. Есть носилки для атравматичной перекладки и транспортировки пациентов с травмами позвоночника. Они, как две половинки ковша, подводятся под человека, замки защелкиваются, и человека иммобилизируют без лишних движений. Для екатеринбургского метро мы делали специальные носилки по размеру межрельсового пространства, с подъемным устройством — чтобы поднимать из-под поезда упавших на пути. Для шахт и подводных лодок разработали огнеупорные и влагоустойчивые носилки из ПВХ и кевлара, для военных разведчиков — по размерам рюкзака и не тяжелее 3 кг. Для вертолетов - лотковые. Пострадавшего укладывают на носилки в форме лотка, фиксирут ремнями, и за четыре стропы на тросе транспортируют под вертолетом. Кстати, такие за три дня до отправления в кругосветку нам заказали с барка «Крузенштерн».
- Как быстро сейчас устаревают модели?
- Наверное, правильнее сказать об улучшении конструкций, расширении их функциональности. Наше приемное устройство, на которое в «скорую» загружается тележка с пациентом, из простого металлического поддона эволюционировало в сложную электромеханическую систему, обеспечивающую пять степеней свободы: двигается и вдоль, и поперек машины, наклоняется, поднимается. Места в «скорой» мало, оборудование надо устанавливать очень компактно. При этом оно должно быть бесшумным и ни в коем случае не вибрировать. Тряска очень опасна для пациента, да и врачей, уставших за смену, она нервирует. Кроме того, на нашей тележке есть стойка для внутривенных вливаний во время транспортировки, а матрац служит прекрасными носилками для переноса пациента по узким коридорам, лестницам.
- Это ваши собственные разработки, или многое подсмотрено у зарубежных производителей?
- Конечно, мы перенимаем опыт лидеров по экстремальной медицине. Но и они с интересом рассматривают на выставках наши достижения. У нас есть оригинальные решения, патенты. К сожалению, у нас уже нет прежних технологий. Пластмассу делать сложно – прессформы недешевы, да и по экологии к нам сразу возникнут дополнительные требования. Гальваника тоже в загоне. Сейчас дешевле делать из нержавейки, чем покрывать железо хромом или никелем.
В результате, что мы можем? Сварить, согнуть и покрасить. А это отражается на внешнем виде изделия. Конечно, мы стараемся облагородить их более или менее эстетичными порошковыми красками. Но на международных выставках, если честно, отечественное оборудование выглядит не слишком презентабельно. Хотя по функциональности не отстает от зарубежных образцов.
- А как у наших медучреждений с финансами? Есть на что покупать?
- Самая большая беда производителей медтехники — в том, что бюджет на медицину начинают раздавать в третьем-четвертом кварталах года. Весь год идут мелкие заказы, а затем в ноябре-декабре начинается ажиотаж. Тендеры, аукционы с кратчайшими сроками поставки. Но ведь нам надо что-то делать весь год. Поэтому что остается? Работать на склад. Но тут еще надо угадать: а что закажут? Поэтому некоторые позиции мы специально унифицировали, чтобы потом иметь возможность оперативно дополнить.
- Зато, наверно, с космонавтов точно есть что взять. Вы ведь и по космической тематике работаете.
- После того, как их вывели из Минобороны, с деньгами у них тоже не густо. Тем не менее, мы, зачастую в ущерб себе, поддерживаем это направление. Это для нас вопрос престижа.
- Как пришли в «космос»?
- Лет шесть назад на выставке «Здравоохранение» в Москве к нам подошли два полковника из Звездного городка. Заинтересовались ортостатическим столом. Теперь такие столы есть везде, где готовят астронавтов: в Центре подготовки космонавтов, на космодроме, в Институте медико-биологических исследований.
Пока вели пуско-наладочные работы, нам поставили новую задачу - отремонтировать шведское кресло-центрифугу. Наши конструкторы две недели думали и в результате разработали модуль на базе отечественных микросхем. Подсоединили, и все заработало! Так и подружились. Потом для Института медико-биологических проблем, который занимается подготовкой астронавтов, разработали вращающиеся кресла с одновременным снятием кардио- и энцефалограмм, а для космодрома - тележки для перевозки скафандров...
- Недавно с удивлением узнала, что в одном из региональных министерств стоит некий чудо-шкаф вашего производства — на случай чрезвычайной ситуации.
- Сейчас много аварий, техногенных катастроф, терактов, поэтому мы считаем, что такими шкафами должны быть укомплектованы все места хотя бы небольшого скопления людей. Когда был теракт на метро «Пушкинская», окровавленные люди ждали прибытия врачей на грязном полу, оказать им первую медпомощь было нечем.
Поэтому мы и решили сделать шкаф, в который размещаются сверхкомпактные носилки, аптечки для оказания доврачебной помощи, шины, жгуты, бинты, вата, самоспасательный капюшон на случай пожара . Он сделан из материала, температура плавления которого 375 градусов, поэтому в таком капюшоне можно полчаса продержаться в задымленном помещении. Если бы в пермской «Хромой лошади» были такие шкафы, жертв было бы гораздо меньше. Люди могли бы надеть эти капюшоны и спокойно, без паники эвакуироваться.
В медицине есть правило «золотого часа». При сочетанной травме 70% человек погибает, если в течение первого часа не получит медпомощь. Да, «скорая» может приехать и за пять минут. Но давайте вспомним, спустя какое время медики смогли добраться до места взрыва поезда Москва-Питер. Лишь через четыре часа! А Домодедово?
Мы уже 10 лет доказываем, что наши шкафы необходимо установить во всех местах скопления людей (100-200 человек). Обязательно в учебных, торговых, зрелищных учреждениях! Выступаем на выставке «Пожарная безопасность» на ВДНХ. Пишем письма в Госдуму. Реакции ноль. Хотя Шойгу сказал, что ему нравится наш шкаф.
- И не только Шойгу.
- Да. В 2010 году Шанцев проводил сбор глав администраций. Мне дали возможность рассказать про наш шкаф. Сатаев, который тогда был министром промышленности, заинтересовался и купил наше изделие для министерства. Он, наверное, знает, сколько стоит жизнь!
- Вы одни в России занимаетесь этим направлением?
- Сейчас — да. Многие начинали, но отпали. Это очень хлопотный и далеко не самый прибыльный бизнес. Необходимо содержать конструкторское бюро и производство. И, конечно, иметь терпение.
Досье
Лев Кузьмин родился в 1940 году.
Образование: Горьковский политехнический институт, кандидат технических наук, лауреат Государственной премии СССР, академик Академии медико-технических наук РФ.
Дело: директор научно-производственного предприятия «Микромонтаж».
Хобби: катер, охота, спиннинг.
Любимая книга: жалоб и предложений.
Любимое высказывание: «Не торопитесь, всех вывезем!»