Леонид Сычёв: «Зритель смотрит не на ноги, а на лица»
Даже спустя 25 лет на сцене премьер нижегородского балета все еще сомневается в своем таланте
 Леонид Сычев |
 Леонид Сычев в балете "Щелкунчик" |
Заслуженный артист России Леонид Сычев радует нижегородских балетоманов уже четверть века. Легкость прыжка, изящество движений, живое выразительное лицо — балеты с Леонидом в главных партиях всегда праздник души. Кажется, что танцевать для него так же естественно, как дышать. И лишь немногие знают изнанку этой легкости: почти 35 лет ежедневных многочасовых занятий.
Танцевать начал из... честолюбия
- Леонид, почему вы стали танцовщиком?
- В балет меня привело... детское честолюбие. Когда мне было семь лет, к нам в школу пришла девушка из танцевальной студии и отобрала несколько человек, как перспективных. В том числе, и меня. Я не на шутку возгордился.
А через три года наш педагог тайком от руководителя студии отвезла меня и еще двоих ребят в хореографическое училище на просмотр. Меня опять отметили. Все оказалось, как надо: и шаг, и прыжок, и выворотность ног. Я снова был невероятно польщен и твердо решил: буду танцовщиком.
Но вот у родителей мое заявление не вызвало особой радости. Против студии они ничего не имели, но тут уже речь пошла о выборе профессии. А что это за профессия такая — танцовщик? Все лето пытались меня переубедить. Что из этого вышло — вы видите.
- Когда в первый раз пришло понимание, что балет — это не только красиво, но, в первую очередь, очень тяжело?
- В училище. Каждое утро начиналось с полуторачасового занятия классическим танцем, затем шли уроки дуэтного танца, характерного, исторического... И это шесть дней в неделю. За три года до окончания я настолько устал, что даже хотел уйти. Но опять взыграло самолюбие. Когда видишь, что кто-то сильнее, а у тебя не получается, это подстегивает и заставляет идти вперед, преодолевая себя.
Балет — это всегда преодоление. Отсев идет с первых классов училища. Если ты не хочешь работать, не посмотрят даже на особые данные. И правильно, я считаю. Любой человек внутренне ленив. Поэтому строгость преподавателей — это плюс. Да, кричат, да, заставляют работать. Но это же ради тебя делается! Чтобы, когда ты вышел на сцену, в твоих движениях была легкость и красота.
- Бывало, что обижались на преподавателя?
- Бывало. Но долго обижаться не имеет смысла. К чему это приведет? Преподаватель просто скажет: не нравится — иди гуляй. А вообще, хороший педагог — он тем и хорош, что мастерски играет на струнах души ученика. В нужный момент похвалит, в нужный — подстегнет самолюбие...
«За неделю до премьеры ходил как зомби»
- Часто бывает, что после балета вы уходите в гримерку с мыслями: «Я велик, Нижинский отдыхает»?
- Да вы что! Я, наоборот, всю жизнь сомневаюсь в себе. Танцую, а сам думаю: там эмоции недодал, тут — прыжок не удался, не докрутил пируэт... Даже сейчас, после 25 лет на сцене, в репетиционном зале я чувствую себя учеником. Да и мой самый большой критик — жена, не дает мне расслабиться. Ее мнению я доверяю полностью.
- Когда в 1986 году вы пришли в Горьковский театр оперы и балета, о чем вы мечтали: славе, деньгах, званиях?
- Может быть, нынешним молодым танцовщикам в это будет трудно поверить, но желание было одно — танцевать, как можно больше и разных партий. И мое желание сбылось. Уже через два года я впервые вышел на сцену в ведущей партии Ромео.
- Так быстро? А как же распространенное мнение, что надо не меньше пяти лет протанцевать в кордебалете?
- Многое зависит от самого танцовщика. Когда балетмейстер из Большого театра Юрий Папко ставил у нас балет «Ромео и Джульетта», я был в третьем составе. А потом получилось так, что меня стали готовить на премьеру. Это был самый сложный, переломный момент в жизни. Очень уж было страшно. Я неделю до премьеры ходил как зомби. Постоянно продумывал спектакль от начала до конца. Только в мыслях «протанцуешь» до заключительной сцены, как начинаешь все заново...
- Так ведь можно было и загнать себя перед премьерой...
- Можно. В то время я прикладывал чрезмерные усилия. На партию Ромео бросил все силы, весь балет отработал на полную мощность, от начала до конца. Потом, с опытом, пришло понимание, как распределить силы, где выложиться по максимуму, а где — дать себе перевести дух. Сейчас молодым говоришь: не напрягайся здесь, подкопи силы. Но бесполезно. Это надо прочувствовать на собственной шкуре.
- Леонид, можно в балете выехать на трудолюбии, без блестящих физических данных?
- Данные без трудолюбия — ничто. А когда человек работает над собой, он может стать не только крепким «середнячком», но и звездой. И этому есть немало примеров. Понимаете, чтобы скрипка хорошо звучала, важно не только качество древесины, но и то, как настроен инструмент. В нашем деле инструмент — ноги. И с помощью упорства и трудолюбия можно настроить их как надо.
«Ключик можно найти и к капризной балерине»
- Леонид, к счастью или к несчастью, за свою балетную карьеру вам пришлось сменить около тридцати партнерш. Наверно, надо быть большим дипломатом, чтобы с каждой из них найти общий язык...
Я считаю, что дуэт, как и матч, должен состояться при любой погоде, то есть, при любых обстоятельствах. Аккуратно и чисто станцевать с партнершей — это мой конек. Когда сделал с балериной не только все подъемы и поддержки, но и увидел в ее глазах внутренний диалог — тогда, можно сказать, и родился дуэт. Есть такое наблюдение: зритель в балете смотрит не на ноги, а на лица. И он всегда видит, когда дуэт идет от сердца к сердцу, а когда танцовщик просто отрабатывает последовательность физических упражнений...
А ключик можно найти даже к самой капризной, к самой требовательной балерине. Как-то народная артистка СССР Людмила Семеняка приехала к нам танцевать партию Жизели. Я предложил ей прорепетировать некоторые мизансцены. А она: зачем? спектакль классический. Еле уговорил ее. И знаете, сколько было нестыковок? Я как представил себе, что было бы на сцене, если бы мы это не выяснили раньше...
А за пять минут до выхода на сцену Семеняка прибегает вся на нервах, почти в истерике - не понравилась работа наших костюмеров. Я первым делом улыбнулся, потом сказал, как она хорошо выглядит, какой замечательный костюм... и она тут же преобразилась. Спектакль был спасен.
- На ком лежит больше ответственности в балете: на партнере или на партнерше?
- Поровну. Раньше партнер был приставлен к балерине только для поддержки. Если вспомнить старые балеты, то мужчины вариации не танцевали. Да и на сцену они выходили в ботиночках. Но техника выросла, и мужчина занял в балете свою нишу.
Я стараюсь создать на сцене спектакль. Сейчас в балете есть такая тенденция: драматического содержания становится меньше, а упор делается на трюки и необычную хореографию. Танцовщики начали ставить рекорды по аналогии со спортом: а я больше скручу, а я выше прыгну. Но я считаю, что классический русский драм-балет - это гораздо интереснее. Трюки должны работать на общую идею спектакля, а не быть самоцелью.
- Самая сложная партия, которую вам приходилось танцевать?
- Есть партии, сложные физически, а есть — драматически. Моя первая — Ромео — была трудна во всех отношениях. Потом у меня пошли «принцы»: в «Золушке», «Щелкунчике»... и вдруг - восточный злодей Шахрияр из «Тысячи и одной ночи». Очень сложно и интересно было перейти в это амплуа. Одна из самых тяжелых партий, которые я танцую сейчас — это Пер в балете «Пер Гюнт». Мало того, что я не схожу со сцены почти весь спектакль, так еще и нужно много и по-разному играть. А самая любимая у меня — это партия Альберта в «Жизели».
«На растительной пище хорошо не станцуешь»
-- Жизнь в балете — это вечно полуголодное существование?
- Это миф. Голодать нам нельзя. Нужно есть мясо. Это белок, который дает силу мышцам. Был у меня период, когда я пробовал перейти на вегетарианскую пищу. Через неделю я ноги поднять не мог! Упадок сил. На растительной пище хорошо не станцуешь.
- Вы преподавали на хореографическом отделении нашего театрального училища. Правда, что талантов стало меньше?
- Талантов не стало меньше. Просто сейчас у молодежи другие ориентиры. У нынешних танцовщиков часто бывает хорошая техника, но не хватает души, внутреннего содержания. Мои кумиры — это Васильев, Лавровский, Лиепа. Это настоящие актеры на сцене.
У нашего поколения было желание танцевать, самореализовываться, сейчас большинство думает о том, как заработать деньги. Всеобщая атмосфера меркантильности проникла и в балет. Конечно, деньги важны, артиста надо поддерживать. Не должен он думать, где бы ему подработать, как прокормить семью.
-До какого возраста вы хотели бы выходить на сцену?
- 25 лет на сцене для танцовщика довольно большой срок. Физическая и нервная работа забирают немало сил. Многие мои одноклассники уже вышли на пенсию. Но говорят мне: танцуй, пока есть силы, пока ты в форме. Просто выходить на сцену я могу еще лет 20. Но в том-то и дело, что я хочу не просто выходить, а показывать достойный уровень.
А, значит, вновь продолжается бой. Буду и дальше продолжать преодолевать себя. Иначе в балете нельзя. За легкостью на сцене стоит огромный труд, в котором нельзя не доработать, нельзя схалтурить. Зрителя ведь не обманешь, он видит все...
Досье
Леонид Сычёв — премьер Нижегородского академического театра оперы и балета имени Пушкина, заслуженный артист РФ. В нашем театре — с 1986 года. С 1996 года - преподаватель хореографического отделения Нижегородского театрального училища. С 2002 года — педагог-репетитор театра, с 2006 — балетмейстер-постановщик. Хобби — чтение книг и фотография.