Музыкант, в натуре!
Профессор Грачев может "ботать по фене" лучше любого "авторитета”
Профессор Нижегородского лингвистического университета Михаил Грачев, можно сказать, редкий смельчак. Почти 30 лет назад, в разгар строительства коммунизма, он стал первопроходцем изучения… криминального жаргона — “фени”. Для справки: в те годы подобные научные интересы часто стоили карьеры, а при Сталине за такое вообще могли на 15 лет упечь — как за “кулацкую агитацию”!
В единственном в своем роде и самом большом “Словаре тысячелетнего русского арго”, который Грачев выпустил несколько лет назад, он собрал 27 тысяч слов русской "фени" — с XI века до наших дней. "Отстой", "лох", "беспредел", “подбить бабки”, “просечь фишку” — да много чего познавательного можно там вычитать! Но что интересно, Михаил Александрович — ярый противник употребления “фени” в жизни.
“Советская молодежь не говорит на языке подонков!”
— Воровской жаргон в СССР, можно сказать, был закрытой темой, — вспоминает Михаил Александрович. — После 30-х годов ХХ века этот пласт языка в нашей стране вообще не изучался. Ведь официально в СССР не существовало профессиональной преступности.
— То есть вы, Михаил Александрович, были своего рода революционером?
— Не стал бы так себя называть. Но мне по какой-то счастливой случайности удалось миновать подводные рифы, с которыми в СССР сталкивался ученый, интересующийся этой тематикой. В 80-х годах в Петербургском университете было несколько случаев, когда отличников, взявших эту тему для диплома, целенаправленно "резали".
— Но вас каким-то чудом пронесло, и вы защитили кандидатскую по этой теме, а потом и докторскую…
— Моя кандидатская называлась сначала так: "Русское дореволюционное арго и его элементы в современном молодежном жаргоне". Но меня вовремя отговорили убрать "современный молодежный жаргон". Ведь на защите любой мог бы "уничтожить" мою работу фразой типа: "Неужели наша советская молодежь использует язык дореволюционных подонков?!"
Была и другая проблема. Чтобы получить право на защиту кандидатской, мне нужно было опубликовать хотя бы несколько своих работ. И хотя во многих ГОВД и ОВД охотно слушали мои лекции на тему "История воровского жаргона и условные обозначения современных преступников", печатать мои работы никто не спешил. Начальнику угрозыска Нижегородского УВД очень понравился мой словарь жаргона преступного мира. Но, сказал он, нужно получить добро от ВНИИ МВД. И я поехал в Москву, где познакомился со знаменитым Александром Ивановичем Гуровым (впоследствии прототипом главного героя ряда детективных романов, генерал-майором. — Авт.). Он дал мне "добро" и даже поделился своим материалом.
Довольный, приезжаю в Нижний. И тут один нижегородский крупный силовик, от которого зависел выпуск словаря, говорит: "А вы что, действительно верите в то, что у нас в Советском Союзе существует профессиональная преступность?" Я ему: "А вы что, не верите?" Помню, он пугливо оглянулся по углам и тихо сказал: "Об этом мы с вами можем поговорить только за рюмкой чая". И поставил жирный крест на нашей с Гуровым работе!
Вите Антибиотику не хватило ангелов и креста
— Как вы собирали материал для словаря?
— Записывал "блатные" песни, поговорки, скупал у зэков записные книжки. Конечно, и знакомые милиционеры помогали. Устраивали встречи с заключенными, с "авторитетами".
Но больше мне по душе другой метод — общение в естественных условиях. Например, еду я как-то в область. Смотрю, мужчина по-воровски прикурил — чтобы огня не было видно. Ну, думаю, мой клиент. В автобусе подсаживаюсь к нему, слово за слово... "Косил" под своего. Первое время "раскалывали" меня моментально. А потом — ничего. Старался запоминать слова. Смысл улавливал из контекста, потом перепроверял. Иногда, случалось, переспрашивал. Ну, изругают, обзовут "лохом", а все равно объяснят.
— Если попадете в “малину”, как Володя Шарапов, сможете объясниться?
— Арго в своей речи я принципиально не использую, но могу говорить на нем лучше любого вора в законе. А вот к Володе Шарапову у меня есть претензии.
Речь "правильная", но манеры, мимика... Да его бы тут же раскусили! И верно Жеглов говорил, что никакой он не уголовник.
Да вообще в фильмах очень много казусов. Помните, в “Бандитском Петербурге” вор в законе Витька Антибиотик по пояс раздевается перед массажисткой? Но почему-то у него нет татуировок! А у вора в законе они должны быть стопроцентно. Например, по обеим сторонам груди - кресты, а в углу крестов — ангелочки, как знак "святости" воровского дела. Или воровская корона на груди.
Молодежь “лохматит Шандыбина”
— Наша речь сейчас засорена "блатными" словами, — сокрушается Михаил Александрович. — Косвенное подтверждение: до 1992 года в художественной литературе использовалось около 2 тысяч таких слов, а за последнее время чуть ли не в семь раз больше!
— А существует мода на “феню”?
— Существует! Как вам, например, такое изобретение 90-х, как "шершеляфамить"? Означает "поставлять женщин из Азии и Европы для публичных домов". И "бабки" сейчас уже мало кто говорит, все больше "бабло", "бабосы"... А изначально "бабки", знаете, откуда пошли? По портрету Екатерины II — на денежных ассигнациях. Бабка — это именно она.
А некоторые выражения, наоборот, сейчас вышли из употребления. В XIX веке "ходить по музыке" означало "совершать преступление". Правда, сейчас есть слово "музыкант" — знаток арго. Ну вот я, например, в своем роде музыкант...
— Вас передергивает, когда вы слышите речь современного молодого человека, в которой что ни слово, то “феня”?
— Надо отделять воровские слова от жаргонизмов. Не будет беды, если молодой человек вместо “велосипед” скажет “велик”. Отчасти я понимаю и извиняю молодежь, изъясняющуюся на жаргоне. Она нуждается в экспрессивных, выразительных словах. И очень часто ребята пополняют ими словарный запас нашего языка. Вот, например, говорить о политике — это у них “лохматить Шандыбина”. Метко? Безусловно.
“Козел” может быть и комплиментом
— Вы входите в российскую гильдию лингвистов-экспертов и часто по просьбе суда решаете, является оскорблением то или иное слово, употребленное, например, в СМИ. На какие слова люди чаще всего обижаются?
— И на мерзавца, и на лоха, и на козла. Или вот недавно одного депутата в газете назвали “депутатишка” и “Андрюшка”. Какой же он Андрюшка, если у человека и должность солидная, и лет сорок с лишком?
— А козел — это однозначно оскорбление? Или вы можете и обратное доказать?
— Конечно, могу. Ведь это слово можно употребить и с оттенком восхищения. Скажу больше, и нецензурные слова могут не считаться оскорбительными. Например, человек спас тонущего, и какой-нибудь маргинал в восторге говорит ему: “Ну ты и…!” Какое же это оскорбление? Человек так передал свое восхищение.
— А бывали такие судебные случаи, над которыми приходилось поломать голову?
— Буквально над каждым ломаю. Любая наша экспертиза — большое научное исследование. Чтобы доказать, что слово “козел” является оскорблением, приходится перелопатить горы литературы. И что выясняется? Данное слово употреблялось в 30-х годах в лексике криминальных элементов и означало заключенного, который сотрудничает с тюремной администрацией. В более позднее время это слово стало обозначать сотрудника правоохранительным органов. Не стоит забывать, что “козел” — это еще и символ нечистого животного, а у церковников даже эвфемизм дьявола. Далее, по словарю Даля, “козел” — это самодовольный глупый щеголь. Отрицательная коннотация? Однозначно. Значит, это оскорбительное слово.
Но если вы погладите мужа по голове и скажете ему: “Ах ты, мой козлик!”, будет это оскорблением? Конечно же, нет.
— Михаил Александрович, когда вы составляли словарь, то знали 27 тысяч “блатных” слов и выражений. А сейчас сколько?
— Тысяч на пять больше. Каждый год я фиксирую не меньше тысячи слов и выражений. И, кстати, я немало удивился, когда заметил, что в нашу речь вернулись давно забытые слова. Та же “жесть”, которую сейчас активно употребляет молодежь. Вы удивитесь, но в XIX веке это слово означало измену жене!
Из словаря Грачева
* Беспредел — грубое нарушение воровских законов; группа непрофессиональных преступников; вопиющее нарушение элементарных правил и норм.
* Крыша дымится — сходить с ума.
* Отправить в Сочи — убить.
* Парикмахер — крестьянин, осужденный за обстригание колосьев ( в сталинские времена).
* Попасть к Некрасову в гости — быть закованным в кандалы (по имени надзирателя в Петербургской тюрьме, который в XIX веке в течение 30 лет выполнял функцию тюремного кузнеца).
* Гнать парашу — распускать сплетни, вести пустой разговор.
* Козленок — несовершеннолетний гомосексуалист.