Татьяна Качалина: “Больному нужна жалость, а не правда”
– Нет, нет, – голос профессора кафедры акушерства и гинекологии Татьяны Качалиной звучит твердо, но мягко. – Вот приходите на осмотр, тогда и напишу, что у вас все в порядке. А просто так, извините, нет. Жду.
"Никогда не шла с легкостью на первые аборты"
– У меня принцип: никогда не писать, что все хорошо, пока лично не убедилась в этом, – рассказывает Татьяна Симоновна, которую мы приехали поздравить с юбилеем. Несмотря на торжественность даты, Качалина с утра уже успела сделать операцию, и вот сейчас с некоторым смущением принимает поздравления от коллег и пациентов. – Многие женщины и так пренебрегают регулярными гинекологическими осмотрами. Стеснение, наше русское “авось”... Это нецивилизованный подход. Раз в год нужно обязательно ходить к врачу. К сожалению, сейчас ликвидирована прежняя система обязательных профилактических осмотров. Поэтому большинство патологий выявляется уже не на ранних стадиях.
– По вашим наблюдениям, у нынешних россиянок действительно больше проблем с женским здоровьем, чем в свое время у их мам?
– Наверно, да. И в этом, мне кажется, вина ликвидации профосмотров. Конечно, много значат и экология, хронические стрессы... А потом, многие сейчас просто не могут позволить себе медицинскую помощь в том виде, в котором она нужна! Допустим, у молодой женщины – эндометриоз. Это сейчас одно из самых распространенных заболеваний во всем мире. И мы в ряде случаев можем не прибегать к операции (после которой женщина лишается способности забеременеть – Т.С.), а попробовать исправить ситуацию с помощью медицинских препаратов. Но у большинства женщин просто нет средств на такое лечение! И мы пишем в истории болезни: “В связи с тем, что женщина не имеет материальной возможности приобрести препараты…” и делаем операцию.
– А как вы относитесь к тому, что женщины сейчас меньше рожают? Находите ли вы им оправдание?
– Это происходит, в основном, только потому, что люди недостаточно материально обеспечены и не уверены в завтрашнем дне. Не было бы этого, я уверена, рожали бы гораздо больше.
– Татьяна Симоновна, вот вы сказали, что у вас есть принцип – ничего не подписывать, пока лично не убедитесь, что все в порядке. Я слышала, что у некоторых врачей–гинекологов есть и такой принцип – приложить максимальные усилия, чтобы уговорить женщину рожать, когда она приходит за направлением на аборт.
– Я никогда не шла с легкостью на первые аборты. Ведь случается, что потом эти женщины становятся страдалицами на всю жизнь. По себе знаю, что жизнь часто складывается так, что беременность всегда оказывается не вовремя: то госэкзамен, то диссертация, то надо устраиваться на работу… Причины, казалось бы, веские. Но если сопоставить их с возможными последствиями… Проработав в гинекологии не один десяток лет, я убедилась, что вовремя беременность бывает только у той женщины, которая длительное время не может забеременеть.
– Татьяна Симоновна, а почему в свое время вы выбрали именно гинекологию? Ведь те, кто знает вас по студенческим временам, вспоминают, что тогда вас манили совершенно другие дали...
– Действительно, в гинекологию я пришла, можно сказать, случайно. Меня всегда привлекала хирургия. Но в тот год министерство не дало мест в клинической ординатуре по хирургии. И мне предложили заняться акушерством и гинекологией. Я очень переживала, но учителя посоветовали принять это предложение. Сказали, что большая хирургия – это для женщины все–таки очень тяжело... С тех пор я ни разу не пожалела о своем выборе.
– А объясните, пожалуйста, откуда такое необычное желание – стать хирургом? Вы из медицинской семьи?
– Нет, не из медицинской. Стать врачом мне посоветовал папа, который сказал как-то: "Ну, какой из девчонки инженер- физик!" Поначалу меня, конечно, привлекала романтика профессии хирурга. А потом, когда что-то стало получаться, работать стало еще интереснее. А самое главное в нашей профессии знаете, что? Всегда видишь плоды своего труда. Так приятно, когда идешь по коридору, а больные с тобой здороваются...
– А если операция прошла неудачно, не принесла больной облегчения? Вы вините себя? Или говорите: “На все воля Божья”?
– Нет, всегда ищешь что-то в себе. Но, как правило, неблагоприятный исход можно прогнозировать. Самое главное ощущение для врача – знать, что ты сделал все, что мог. И если я чувствую, что не справляюсь, я никогда не “уйду” из живота, а позову на помощь людей, которым доверяю. И еще одно. Врач определенной категории всегда может решить, что процесс неоперабелен, и женщина останется с тем, с чем пришла. Я стараюсь использовать малейший шанс на облегчение, которое может дать операция. Но никто не застрахован от несчастных случаев. Не дай Бог кровотечение начнется во время операции, или эмболия легочной артерии в послеоперационный период – это же мгновенная смерть! И случиться такое может с каждым.
– Если не ошибаюсь, сейчас вы уже не обязаны оперировать лично? Что же заставляет вас брать в руки скальпель?
– Действительно, сейчас по своему статусу я могу быть только консультантом. Но я считаю, если работать – так работать! Поэтому я и консультирую, и оперирую, и руковожу научной работой на кафедре.
– Врач вашего уровня – это обеспеченный врач?
– Конечно, нет. Зарплаты у нас очень невелики. Даже профессорские.
– Но вы же можете делать коммерческие операции?
– Я не занимаюсь этим. Однажды оперировала "платную" больную, так я так изволновалась… У меня возникает ощущение какой-то зависимости. Наверно, это неправильно, но мне не нравится заниматься платными операциями.
"Нет врачей, которые не ошибаются"
– Насколько мне известно, вы еще и ведете прием в одной из частных клиник города. Наверно, в диагноз "въезжаете" сразу?
– Иногда он ясен сразу, но в большинстве случаев требуются дополнительные исследования.
– А от чего зависит правильность постановки диагноза: от оснащенности больницы, опыта врача или его интеллекта?
– Для меня показатель квалификации врача – когда он не назначает скопом все исследования и анализы. В том, какие из них он выбирает, и видна его врачебная мысль.
– По последним статистическим данным, в США в результате врачебных ошибок ежегодно погибает больше людей, чем от рака и сердечно-сосудистых заболеваний. Поэтому для цивилизованных стран обычное дело – многомиллионная страховка профессиональной ответственности врача. А вам случалось ошибаться в диагнозе?
– Нет людей, которые не ошибаются. Но я всегда говорю: ошибаться в диагнозе можно только обоснованно, когда использованы все дополнительные методы, но нет возможности провести более углубленное обследование. Но в таких случаях обычно пишут основной диагноз, а в скобочках – нельзя исключить то-то и то-то. Но бывает и так: казалось бы, вот он, диагноз, и все обосновано. А на операции выясняется совершенно другое! Но повторяю: врач имеет право ошибаться обоснованно! Ошибка не должна быть результатом небрежности, легкомыслия.
– Медицинская этика всегда была предметом жарких споров. Если вы не можете помочь человеку, вы ему об этом говорите?
– Никогда в жизни! Это мне привили мои учителя. Мне иногда возражают: дескать, человек должен знать, сколько ему осталось… Да, легче сказать больному правду. Гораздо тяжелее каждый день ходить к нему в палату и поддерживать в нем надежду, что выздоровление – дело времени, что эти спайки рассосутся… Но я знаю: даже когда больной просит сказать ему правду и только правду, на самом деле он этой правды не хочет! Он хочет еще и еще раз услышать, что ничего страшного у него нет. По моим понятиям, сказать человеку страшный диагноз – это проявление жестокости. У врача должна быть элементарная жалость к больному. И я благодарна своим учителям, что они во мне это воспитали, и стараюсь передать это своим ученикам.
"Меня никто никогда не подводил"
– Вот вы говорите о мягкости, деликатности. А как же тогда объяснить то, что не зарастает народная тропа к некоторым светилам, о чьей грубости, бесцеремонности и фамильярности ходят целые байки?
– То, о чем вы сказали – это проявление личностных особенностей. Я уверена, что каждому больному нужен свой врач. Кому-то нравится натиск, панибратство, кому-то – нет. Но что касается меня, то я никогда не пойду на прием к тому врачу, чьи манеры мне не нравятся.
– Интересно, а как вы сами выбираете для себя врачей?
– Слава Богу, у меня есть возможность ориентироваться в их квалификации. И, честно говоря, я сочувствую тем, у кого нет знакомых среди врачей. Сейчас очень важно знать расстановку сил в этой сфере.
– О вредных привычках, которым подвержены хирурги, ходят легенды. А вы как снимаете стресс после операции?
– Ну, вот я сейчас после операции… Да ничего особенного не делаю! Посидим с коллегами, посмеемся… У нас очень хорошая обстановка на кафедре. Я люблю всех и всем доверяю. И меня никто ни разу по большому счету не подвел! Вообще, я на свою жизнь не жалуюсь. У меня все есть. Правда, нет дома, машины... Но, тем не менее, все есть.
– Как вы считаете, что вам помогло достичь высот в своей профессии?
– Я всегда была очень прилежной. Мне нравилось заниматься, читать. И ко мне очень хорошо относились мои учителя.
– Но вы ни слова не говорите о таланте… Или вы считаете, что это производное прилежности и интереса к делу?
– Талант? Вот мой учитель Святослав Добротин был по-настоящему гениален. Равных ему в оперативной технике не было. Руки у Святослава Сергеевича двигались со стремительной быстротой, и при этом – с необыкновенной точностью! Конечно, он много над собой работал, но что-то, безусловно, было дано ему природой. До сих пор у нас нет таких хирургов, как он...
– И напоследок, несколько рекомендаций для наших читательниц о том, как сохранить женское здоровье.
– Если говорить о возрасте детородном, то главное – профилактика абортов. Сейчас огромное количество контрацептивов. И, конечно, даже с минимальными жалобами нужно обращаться к врачу. А что касается старшей возрастной группы, то нужно обязательно проходить ежегодный осмотр у гинеколога в плане профилактики опухолевых процессов. И еще: не надо доводить себя до развития климактерического невроза. Обязательно обращайтесь к врачу, не терпите! Сейчас есть очень хорошие препараты, которые не только улучшают качество жизни, но и снижают риск развития сердечно-сосудистых заболеваний, остеопороза.
"Светская жизнь" о Татьяне Качалиной
В нашем городе о Татьяне Качалиной говорят как о светиле гинекологии. За более чем 30 лет профессиональной деятельности Татьяна Симоновна шаг за шагом одолела множество ступеней: защитила кандидатскую, затем докторскую диссертацию, вырастила множество талантливых учеников, чем продолжает заниматься и по сей день. Редко бывает, когда о человеке говорят только хорошее. О Качалиной отзываются именно и только так – у Татьяны Симоновны репутация не только высокопрофессионального врача, но и удивительно отзывчивого, доброго, чуткого человека. При всем этом, ее скромность кажется просто фантастической.: Татьяна Симоновна еле разрешила уговорить себя на это интервью...